Клирики и монашествующие РПЦ в ссылке на территории Среднего Приангарья Иркутской области (20-30-е гг. ХХ в.)

Протоиерей Павел Аникеев

В книге «Отчизна неизвестная» рассказывается о петербургском священнике прот. Павле, «большом ученом, человеке книги и философских трудов», авторе работ о Симеоне Новом Богослове, сосланном в с.Усть-Вихорево, «что за Братском и за Ангарскими порогами» и встретившим здесь переход в мир иной. Фамилия его, при этом, не названа. После пережитых страданий село это казалось больному священнику «заветным местом, желанным очагом покоя».Четыре месяца ссыльный священник прожил в Усть-Вихорево, став для многих «желанным советчиком, кормильцем, родненьким». Здесь «незнакомая, неизведанная Сибирь ласково улыбнулась (ему) Отчизной». Как признало само издательство в предисловии: «Повесть «Отчизна неизвестная» — документ огромной духовной силы. Автор повести неизвестен, однако нет сомнений, что в основу этого художественного произведения легли реальные факты и события». Реальность этих событий подтвердил братчанин, уроженец с. Усть-Вихорева Говорин Иван Алексеевич, 1922 г.р.: «В каждом доме нашего села находились ссыльные. Один из них был священник, живший в доме Ивана Погодаева (прозвище Петрованов). В семье Погодаевых были дети: Владимир, уехавший в Иркутск; Николай, арестованный в 1937 году и Анна. Священник был старенький, когда он умер, то его хоронила вся деревня; в колокола звонили. Похоронили на кладбище, над могилой установили железный крест. Была правда еще одна могилка у церкви, просто бугорок без креста, но кто там похоронен — не знаю. Перед затоплением на деревенское кладбище прислали бульдозер, он снес все кресты над могилами. Хотели территорию забетонировать, но не забетонировали. Так и ушло кладбище под воду».

Между тем, фамилия и судьба батюшки долго оставалась для меня неизвестной, пока не попался в руки сентябрьский № журнала «Фома» за 2010 год со статьей А.Ткаченко «Урок Иоанна Кронштадтского». В ней было написано об исповеди и о том, как исповедались друг другу перед казнью исповедники российские в тех случаях, когда среди них не было священника. В качестве примера был назван прт. Павел Аникиев, автор богословской работы о мистике Симеона Нового Богослова, который умирал в глухой сибирской деревушке и исповедался перед смертью обычному мирянину. Поразительно, но, таким образом, была открыта фамилия о.Павла, героя повести «Отчизна неизвестная». Его имя осталось навеки рядом с преп. Симеоном, труды которого он плодотворно изучал.

Оставалось только ввести имя и фамилию священника для поиска в Интернете. И, оказалось, что немало людей заинтересовала его судьба. Среди них историки, журналисты, философы. Более того, историк Николай Вороновский в «Церковном вестнике» за 2008 год уже объединил героя книги «Отчизна неизвестная» с богословом о. Павлом Аникиевым..

В этих статьях Павел Петрович Аникиев (19.06.1878–01.02.1932) был назван видным церковно-общественным деятелем. Происходил он из петербургской дворянской семьи. В 1902 году окончил историко-филологический факультет С.-Петербургского университета, затем Петербургскую Духовную академию. В 1906 году его пригласили читать курс по истории русской религиозной философской мысли в Женском педагогическом институте. Одновременно он преподавал Закон Божий в Константиновской гимназии. Так описала Павла Петровича одна из его учениц: «Мягкий, обаятельный характер, ум, высокая культура духа, философская и аскетическая настроенность вместе с педагогическими способностями и необычайным даром слова». Сферой интересов о. Павла тогда являлся мистицизм в эпоху Александра I — идеи Сперанского, а также свт. Филарета Московского, славянофилов, великих русских писателей Гоголя, Толстого, Достоевского… .

Женившись в 1911 году на Нине Васильевне Бодалевой (фамилия и имя ее в книге не изменена), он принял сан священника и стал настоятелем Иверской церкви при Женском педагогическом институте. После революции о.Павел лишился места в институте и какое-то время работал научным сотрудником Пушкинского Дома. С 1922 года он стал настоятелем Николо-Труниловской церкви, одновременно возобновив преподавательскую деятельность. В 20-е гг. он читал лекции в Богословском институте и на Богословских курсах. Продолжал заниматься и научной работой. Еще до революции о.Павел издал книгу «Апология мистики по творениям Симеона Нового Богослова», тем самым, одним из первых в России, привлек внимание читателей к трудам великого христианского подвижника. Продолжая работать по этой теме, о.Павел к 1927 году написал диссертацию и получил за нее степень магистра богословия.

На путь исповедника Веры Христианской Павел Петрович Аникиев вступил 5 мая 1930 года, когда был арестован «по делу академика Платонова». Сергей Федорович Платонов – один из авторитетнейших историков России, современники ставили его в один ряд с Карамзиным, Соловьевым и Ключевским. По учебникам Платонова знакомилась с русской историей вся образованная Россия — от гимназистов до членов императорской фамилии. По «Академическому делу», ставшему одним из первых политических процессов против научной интеллигенции, было привлечено 115 человек. Разгром был направлен против старой Петербургской школы историков, против архивистов, музейщиков, против всех, как тогда писали в газетах, «бывших», «националов и религиозников». Закрыты были и главные центры краеведения по всей стране. Шесть человек тогда расстреляли, остальных выслали в отдаленные районы страны или бросили в лагеря. Имя Павла Аникиева оказалось в списках, проходивших по делу, из-за многолетнего знакомства и дружеских отношений священника с Платоновым. По некоторым данным, он был духовником семьи Платоновых. В итоге, батюшка был признан одним из «руководителей контрреволюционного заговора» и приговорен 08.08.1931 г. к 5 годам ссылки в наши края⁴.

Последний период жизни Павла Петровича отражен в книге «Отчизна неизвестная». Здесь описаны тюрьмы, пересылки, дорога в Братск и дальше в село Усть-Вихорево. Интересна, показанная в книге, встреча на пароходе друзей юности, ссыльных священников, Павла Аникиева и Владимира Лиговского и их странный для человека, далекого от Церкви, разговор: «Скоро два года, как я лишен духовного подкрепления, а как уйти отсюда без такой защиты? Грешен, немощен, болен…» (о.Павел). «Радость ты моя, батюшка! Какой же ты счастливец и счастливец я! Ведь то, о чем ты тоскуешь у меня на груди! В мешочке — ковчежец, а мешочек на тесемочке. Там все найдешь, не на один раз» (о.Владимир).

Священномученик Владимир Лозина-Лозинский

Надо заметить, что персонаж книги Владимир Лиговский, благодаря которому о.Павел причастился Святых Христовых Тайн, очень уж напоминает сщмч. Владимира Лозина-Лозинского, который в это время отбывал ссылку в с.Пьяново Братского района. О знакомстве двух батюшек говорит тот факт, что оба они учились в Петербургском университете и то, что в 20-е годы Владимир Константинович Лозина-Лозинский окончил Богословский институт, где преподавал П.П. Аникиев. 

Владимир (Лозина-Лозинский) (26.05.1885 – 26.12.1938), причисленный к лику святых новомучеников и исповедников Российских на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года, родился в Смоленской губернии в семье земских врачей. Мать его Варвара Карловна из обрусевших немцев – дочь героя Крымской войны, генерал–лейтенанта Шейдемана — одна из первых женщин России, получивших высшее медицинское образование. Умерла рано в 1888 году, заразилась тифом.

В 1904 году Владимир успешно окончил гимназию Императорского Человеколюбивого общества и стал обучаться на юридическом факультете университета. В 1910 году поступил на службу в Правительствующий Сенат. Одновременно оканчивал Археологический институт. К 1916 году он уже титулярный советник, кавалер ордена Станислава 3 степени.

Желание стать священником возникло у него, по-видимому, под влиянием русской катастрофы. И особенно после того, как на его глазах в 1917 году арестовали, а затем и расстреляли близкого ему священника, настоятеля Феодоровского собора в Царском селе, прт. Александра Васильева, последнего петербургского духовника царской семьи. Большим потрясением стало и самоубийство любимого брата Алексея, поэта серебряного века.

Духовная Академия была к тому времени закрыта, но открылся в 1920 году Богословский Институт. Одновременно с учебой в нем Владимир Лозина-Лозинский служил настоятелем университетской церкви во имя Всех святых в Земле Российской просиявших. 4 февраля 1924 года последовал первый арест. Однако, благодаря хлопотам отца и сестры, известных в городе врачей, о. Владимира 17 мая освободили.

Ровно через год батюшка вновь был арестован, на сей раз вместе с группой выпускников Императорского Александровского лицея. Формально они обвинялись в монархическом заговоре и служении панихид с поминовением Царской семьи. Отца Владимира в числе 34 человек приговорили к расстрелу, но затем, в окончательном приговоре от 29.06.1925 года, высшую меру наказания заменили заключением на 10 лет в Соловецкий монастырь, куда его отправили 8 июля.

Яркая личность о.Владимира запомнилась многим узникам Соловков. Из воспоминаний о нем: «Он был «так воздушно-светел, так легко-добр, что кажется воплощением безгрешной чистоты, которую ничто не может запятнать», в нем светилась «глубокая любовь к человеку». Личность священника проявлялась в его стихах:

Над этим полным страха строем,
Где грех, и ложь, и суета —
Мы свой надмирный город строим,
Наш мир под знаменем креста.
Настанет день, и час расплаты
За годы крови и тревог,
Когда-то на земле распятый
На землю снова снидет Бог.
С крестом как символом спасения,
Он воззовет и рай и ад:
И, се, расторгнутся каменья,
Се, бездны тайны возвестят.
Полярные растают льдины,
Погаснет солнце навсегда,
И первозданные глубины
Откроет каждая звезда.
Тогда из тьмы времен сметенных
В последнем ужасе угроз,
Восстанут души убиенных
За имя вечное — Христос.
И Бог страдавший, Бог распятый,
Он примет подвиг их земной:
Его посол шестокрылатый
Их позовет своей трубой.
И в град Грядущего, ликуя,
Они войдут, как в некий храм,
И вознесется «Аллилуия»
Навстречу бурям и громам.
Тогда, о Боже, к смерти, к ранам,
Ко всей их скорби мировой,
Теперь Тобою осиянным
Мы, люди, бросимся гурьбой.
Твоя любовь есть бесконечность;
И ради их, нас не кляня,
Ты, Господи, введешь нас в вечность
Невечереющего дня.

На Соловках о.Владимира часто посещали родные, которые добились смягчения приговора. В ноябре 1928 года заключение в лагере заменили 5-летней ссылкой в Сибирь. Пробыв некоторое время в пересыльной тюрьме Ленинграда, о.Владимир был отправлен в деревню Пьяново на р.Ангара вблизи Братска, где и пробыл до середины 1933 года. Деревня Пьяново, что в 7 км от Братска, названа так из-за находящегося рядом одноименного ангарского порога. В деревне было жителей — 251 человек. Это были, большей частью, потомки казаков, пришедших на Ангару в 17 веке, с фамилиями — Метляевы и Миромановы. Имелась своя церковь во имя св. Кирика и Иулиты, приписная к Братской Богоявленской. Своего священника не было, батюшка приезжал из Братска. По воспоминаниям старожилов, не было избы в Пьяново, не занятой ссыльными. Ссыльных было очень много.

Епископ Прилукский Василий (Зеленцов)

Для интересующихся церковной историей интересен тот факт, что одновременно с Владимиром Лозина-Лозинским в д.Пьяново на поселении находился еще один новомученик, причисленный к лику святых (день памяти 25 января /7 февраля). В 1928-1929 гг. здесь жил епископ Прилукский Василий (Зеленцов). 

Зеленцов Василий Иванович родился 08.03.1876 г. (др. данные 04.04.1870) в семье священника в Рязанской губернии. Окончил Московскую Духовную Академию со степенью кандидата богословия. В 1917 году был избран членом Поместного Собора Российской Православной Церкви , активно участвовал в работе Собора. В полемике, развернувшейся вокруг вопроса о взаимоотношениях Церкви и государства, отстаивал необходимость независимости Церкви. В 1918 году по окончании работы Собора был послан миссионером в Полтавскую епархию. В 1919 году был рукоположен во священника к Троицкой церкви Полтавы. В Полтаве он активно занимался миссионерской деятельностью, помогал неимущим, содержал на своем иждивении 4 детей-сирот, у которых умер отец-священник. После того, как в июле 1919 года войска Деникина заняли город, произносил проповеди в поддержку белого движения.

Во время голода 1922 года, он обратился к верующим с призывом жертвовать голодающим хлеб, и просил у властей сообщить, сколько нужно хлеба для передачи голодающим. Ответа он не получил; в городе началось массовое изъятие церковного имущества. 30 мая 1922 г. священник был арестован, заключен в тюрьму в Полтаве. Все продукты, которые ему передавали, распределял среди заключенных. В августе ему зачитали приговор – расстрел. Его отменили после отъезда в Москву делегатов от полтавских заводов, посланных верующими. Василий Иванович отбывал срок в общей камере городской тюрьмы. Почти каждый день православные передавали ему продукты, среди заключенных священник пользовался уважением и любовью, его избавляли от исполнения тюремных нарядов. Обеспокоенная его авторитетом, администрация тюрьмы перевела священника в Харьков. Уже из харьковской тюрьмы 12 июня 1925 года о. Василий  был досрочно освобожден и вернулся в Полтаву

В августе 1925 года он был сначала пострижен в мантию и возведен в сан архимандрита архиепископом Полтавским Григорием (Лисовским), а затем посвящен во епископа Прилукского, викария Полтавской епархии, при этом владыка оставался настоятелем Троицкого храма. В храме, где он служил, всегда было много молящихся, они стремились услышать проповедь епископа, привлекавшую их верой, бесстрашием, искренностью.

27 августа 1926 г. Василия (Зеленцова) вызвали в Харьков, где и арестовали, а затем отправили в Москву. После мучительных допросов 24 сентября 1926 г. особое совещание ОГПУ приговорило владыку к 3 годам ИТЛ по обвинению в «дискредитации советской власти». Местом заключения стали для него Соловки. 22 октября 1928 г. в порядке разгрузки мест заключения Василий Иванович Зеленцов был досрочно освобожден из Соловецкого лагеря и выслан на 3 года в д. Пьяново Братского района Иркутского округа.

Здесь он пробыл недолго, но многое успел сделать. В протоколе допроса за 1930 год записаны слова владыки: «За время пребывания в ссылке в Братском районе я начал ряд богословских работ на тему: перевод литургии на русский язык с богословскими примечаниями, Библейские пояснения к книге Апокалипсис и ряд заметок по разным Библейским вопросам и, наконец, обращение к митр. Сергию, в котором указываю, что он не сохранил чистоту православных идей в своей декларации за 1927 год. С декларацией Сергия я не согласен по ряду моментов содержания ее, в частности не согласен с тем, что советская власть есть от Бога, тогда как она уничтожает все, что есть Божьего на Земле». В ссылке он написал обширную работу, более 100 страниц под названием «В чем состоит верность Христу в церковной жизни», в которой более подробно говорил об ошибках Декларации митрополита Сергия. Именно в ней его судьи нашли слова, в которых Василий (Зеленцов) признавал допустимым применение военного оружия для защиты Церкви против нападения безбожной власти.

9 декабря 1929 года сотрудники ОГПУ добрались до д.Пьяново, произвели обыск. Затем епископа отправили в Иркутск. Уполномоченный Иркутского ОГПУ присту​пил к его допросам. Чекист, прежде всего, спросил арестованного, на какие сред​ства тот жил. На что Василий Иванович отвечал, что живет он на пожертвования прихожан, как Полтавской области, так и других, а также Полтавского епархиального управления

(Вскоре после этого, 9 декабря 1929 года, епископ был арестован и отправлен в Бутырскую тюрьму Москвы. 3 февраля 1930 года коллегия ОГПУ приговорила его к расстрелу).

Архидиакон Патриарха Тихона — Лебедев Михаил

Значительной фигурой в сибирской ссылке был архидиакон Патриарха Тихона Лебедев Михаил Петрович.

Отец Михаил родился 29 августа 1895 г.р., в г. Петергофе в семье подрядчика. После учебы в сельской школе его направили на обучение певческому мастерству в хор Свято-Троицкой Сергиевой Приморской пустыни, где готовили профессионалов в области церковного пения. С 26.02.1915 по 17.07.1923 гг. Михаил Петрович служил протодиаконом в Петербурге-Петрограде в церкви Спаса на Сенной. Одновременно пел в составе хора Мариинского театра. Однако после того, как выступил против основателя обновленческого движения Боярского, его осудили и выслали из Петрограда. Через некоторое время о. Михаил переехал в г. Москву. Одновременно со службами в Успенской церкви пел в церковном хоре Ивана Юхова. Современники отмечали уникальный голос М.П.Лебедева, огромную величину, данного ему, таланта. После смерти в 1923 году архидиакона К.В. Розова специальная комиссия выбрала о.Михаила для службы при Патриархе Тихоне. Лебедев принял приглашение. Одно из поручений ему было подготовить визит Патриарха Тихона в г.Серпухов. В мае 1924 года о.Михаил совершил туда поездку и отобрал самых лучших исполнителей из разных хоров, чтобы подготовить хор для проведения служб в разных церквях города. Визит патриарха Тихона в Серпухов происходил торжественно, при большом стечении народа.

В августе 1924 года М. Лебедев был арестован и посажен в Бутырскую тюрьму. После вынесения приговора в октябре его отправили в трехлетнюю ссылку в Иркутскую губернию, в деревню Зарубино, что на правом берегу реки Илим в 45 км от ее устья. Название деревня получила от ее основателя — пашенного крестьянина Ивана Зарубина, поселившегося здесь в 17 веке. Деревня была небольшая, в это время в ней жило 208 человек. Своей церкви в деревне не было. Жители деревни относились к приходу Тубинской церкви свв. Кирика и Иулитты. Возможно, эту церковь посещал ссыльный архидиакон и в ней звучал его голос – голос одного из самых мощных басов России. После окончания ссылки в Сибири Лебедева направили сначала в Иваново, а затем в г. Владимир под административный контроль. 28.09.1930 в г.Владимире он был арестован, а 23.10.1930 расстрелян.

Схиигуменья Фамарь (Тамара Александровна Марджанова)

Отец Михаил был уже в Небесных обителях, когда в село Усть-Уда Балаганского района Иркутской области, прибыла схиигуменья Фамарь — Тамара Александровна Марджанова (01.04.1869-23.06.1936). Тамара Александровна происходила из грузинского княжеского рода. Имея прекрасный голос, готовилась поступить в консерваторию, но под влиянием игуменьи Бодбийского монастыря Ювеналии твердо решила встать на путь иночества. Мантию приняла в 1900 году под именем Ювеналия. В разное время духовно руководили ей праведный отец Иоанн Кронштадтский, преподобные отцы Гавриил Седмиезерский и Алексий Зосимовский, иеросхимонах Анатолий Оптинский, тесная духовная дружба связывала ее с владыкой Арсением (Жадановским) и преподобномученицей Великой Княгиней Елисаветой Феодоровной. 

После того как матушку Ювеналию в 1905 году перевели из Грузии в Москву, она была назначена настоятельницей Покровской общины сестер милосердия. В 1910 году Ювеналия основала вблизи с.Битягово Московской области Серафимо-Знаменский скит. 21 сентября 1916 года епископ Арсений (Жадановский) рукоположил ее в сан схиигуменьи с именем Фамарь. В это же время она стала настоятельницей скита. Матушка Фамарь установила в скиту строгий устав. 33 сестры занимались только молитвенным служением и не участвовали в хозяйственных делах. Окормлял сестер скитский старец епископ Арсений, который размещался в отдельном домике вместе с архимандритом Серафимом (Звездинским). Серафимо-Знаменский скит был закрыт большевиками в 1924 году. Сестры разошлись в разные стороны. Десять из них с матушкой и с иеромонахом Филаретом (Постниковым) поселились в пос.Перхушково. вблизи Москвы.

В 1931 году схиигуменья Фамарь была арестована, приговорена к 3 годам ссылки в с. Усть-Уда Балаганского района, что граничил с Братским районом Иркутской области. С нею в ссылку поехала ее послушница Анна. Известно, что матушка жила в простой крестьянской избе, где ей за печкой был отведен угол. Хозяин этой избы и его сын Ванюша очень полюбили матушку. Уже вернувшись из ссылки, матушка переписывалась с ними, послала в подарок Ванюше отрез на рубашку. А он ей писал: «Жаль, что Вы уехали от нас. У меня теперь баян, я весь день играю, вот Вы бы послушали».

Три года ссылки в тяжелом для нее климате, с необходимостью периодически «отмечаться» в местном комиссариате, отсутствие лекарств, теплой одежды и обуви, начавшийся туберкулез горла – все это было, но была и мечта, которая ее не покидала — «вернуться к своим бережкам».

Мне снился сон однажды чудный

Сон необычной красоты

С дерев листвою изумрудной

И все цветы… цветы… цветы…

И было их так много, много

Роскошных пышных тех цветов.

Тонула словно в них дорога,

Красы их выразить нет слов!

Головки лилий белоснежных

На длинных стройных стебельках

И масса роз душистых нежных

С росой на свежих лепестках

Гортензий шапки, словно пена,

Настурций ярких огоньки

И золотистая купена

Цвели по берегу реки<…>

И верю я, –  в стране небесной,

В стране добра и красоты,

В стране поистине чудесной

Я вновь увижу те цветы…

(Тамара Марджанова)

Ссылка матушки кончилась в 1934 году, весной. Она вернулась и поселилась в маленьком домике в дачном поселке около станции Пионерская Белорусской железной дороги. Она была уже очень больна. Болезнь постепенно уносила ее силы.
Скончалась матушка 10/23 июня 1936 года. Отпевал ее на дому Владыка Арсений. Похоронили ее в Москве, на Введенских горах, недалеко от могилы  о.Алексея Мечева.

Образ Христовой невесты — матушки Фамарь оставил в памяти народной великий русский художник Павел Корин, запечатлев ее на этюде к своей работе «Русь уходящая». Картина «Русь уходящая» показывала лучших представителей Русской православной Церкви – гонимой и залитой кровью, отступающей на время для того, чтобы вернуться. Сам автор картины Павел Корин утверждал: «Русь была, есть и будет. Все ложное и искажающее ее подлинное лицо может быть пусть затянувшимся, пусть трагическим, но только эпизодом в истории нашего великого народа».