11 Неделя по Пятидесятнице.
Притча о должнике
Некий человек должен был своему господину 10 тысяч талантов. Это сколько? Талант — высшая мера веса, принятая в древнем Риме – около 26 кг. Помножьте на 10 тыс. – получите 260 тонн серебра. Очевидно, что все имущество этого слуги не было в состоянии покрыть какую-то значимую часть этого долга. Мне трудно представить, как можно такое задолжать, и не легче представить, как такой долг можно простить. Эта величина названа не ради реалистичности, а наоборот: подчеркнуть немыслимость подобной ситуации. О чем же этот долг должен напомнить нам?
Начну издалека.
Бог сотворил мир и почил от дел Своих, доверив дальнейшую заботу о мире человеку. Человек освоился и стал брать из Божьего мира для себя, что захотел, не вкладывая обратно.
Мы выкапываем, выкачиваем, отливаем, вырубаем, опустошаем, и многое уже уничтожили окончательно.
Мы сорим, гадим, портим, уродуем, и многое уже изуродовали до неузнаваемости. Неужели Господь не взыщет?
Вы только представьте себе: если всю ту массу мусора, производящего вокруг тлен и смрад, положить на плечи человека, который его выбросил в окружающую природу, человека бы сплющило под этим весом, и мокрого места бы не осталось.
Если стребовать с народа всю ту жизнь, которую этот народ уничтожил в растительном, в животном мире и среди людей же, чтобы самим жить сыто и комфортно, — стребовать жизнь за жизнь — то народы бы исчезли с лица земли, не осталось бы живых.
Мы позволяем себе не думать об этих долгах. Но когда мне нанесен ущерб: обсчитали в магазине, кто-то забрызгал мою одежду грязью, поцарапал машину, — негодованию нет границ, и мы изливаем его словесным ядом…
Мы произносим ежедневно по разным поводам эти злые, обидные, ранящие, горькие, издевательские слова в таком количестве, что если бы собрать вместе и излить на кого-нибудь из нас одним непрерывным потоком всю эту боль, обиду, горечь и издевки, сказанные им самим за месяц – примерно десятую часть выпущенного им за год зла, — то никто из нас не пережил бы этой боли. Это был бы стресс, несовместимый с жизнью, который бы, как минимум, имел последствием тяжелую болезнь и продолжительную недееспособность. Но что совершенно не поддается никакому разумению, так это то, что подавляющую часть этого яда мы изливаем на самых близких нам людей. Когда я пытаюсь представить себе масштабы этого зла, то впору удивиться, почему еще не все семьи распались, не все дети сбежали из дому.
Христианство – религия любви. Разве все эти словесные гадости – не наш долг по отношению к этой любви?
А можно еще и так посмотреть.
Бог дал нам откровение Своей истины. Лучшие души из нас восприняли его, осмыслили и воплотили в своей жизни. Они создали учение о праведности; они создали правила совершенных взаимоотношений – этику. Они сделали гораздо более всякого учения: они прожили свою жизнь по этим правилам и оставили нам превосходные образцы непорочной жизни. Но разве их мы избрали для подражания? Разве эти правила определяют нашу жизнь? В то же время, мы сердимся и негодуем, когда наши дети нас не слушаются.
Или вот такой долг: Бог предназначил нам совершенство и бессмертие, а мы отвергли всё это, чтобы познать зло. И теперь никакие человеческие усилия не способны вернуть нам первоначальную природу. Чтобы исправить то, что разрушил наш грех, Бог послал Своего Сына на смерть. Кто-то может представить себе, как и чем оплатить этот долг?
Что ж, это всё – о долге в 10 тысяч талантов. Но в притче сказано еще и о прощении и о наказании. И эти две вещи надо рассматривать вместе: Бог простил, но и наказал.
Обычно думается так: «по справедливости полагается наказание за множество грехов, и оно заслуженно и неизбежно. Но Бог милостив и несмотря на виновность, оправдает по милости Своей». Но смотрите внимательно: притча говорит об ином.
Бог милостив и простил вину. Но человек милость не принял, а потому оказался осужден. Сначала была милость, а потом осуждение. Что произошло?
Представьте себе жизнь под гнетом долга, размером больше всего вашего имущества. Вы считаете, выгадываете, не спите ночами, придумывая способы хоть как-то уменьшить долг, пока его не предъявили к оплате. Эти давление и гнет вы чувствуете каждый день. Но вдруг случилось невероятное: вам всё простили! Исчезло основание для страха, стресс прошел, и ты теперь можешь быть просто самим собой. И человек стал самим собой. Именно так этот слуга и повел себя, и именно за это и был наказан: он остался самим собой. Он никак не изменился по подобию своего господина.
«Злой раб!.. не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя?»
Замечательное слово «надлежало». Как-то автоматически я его передавал более привычным словом для современного языка: «должен». Но ведь это не так. «Должен» — это внешнее обязательство, наложенное другим на тебя. А здесь речь идет о долге внутреннем, о потребности души миловать и прощать.
Оказывается, дело совсем не в том, что грехи прощены. Прощение грехов еще не восстанавливает человека в его первоначальном достоинстве. Потому что достоинство человека в другом: стал ли ты от этого другим? можешь ли теперь жить и поступать иначе, а именно: как человек благодарный, помня, что всё, что ты получил в распоряжение, на самом деле не твоё, а проявление милости Господа.
Если бы Господин, прощая грех, сказал: «сейчас ты пойдешь и простишь такому-то его 100 динариев», конечно, пошел бы и простил. Но ведь не сказал. Потому что, если бы сказал об этом должнике, то пришлось бы сказать и каждом другом, и о необходимости пожалеть сироту, и быть готовым в дом принять странника и помочь несчастному. То есть сказать: отныне ты – раб мой, будешь поступать так и так… Но тогда это не милость, тогда нет свободы и нет благодарности.
Господь выбирает другое: дает свободу; показывает пример милости; облагодатствовав, ожидает пробуждения благодарности. Причем благодарности как добродетели, а не словесного выражения, обращенного только к Нему.
Благодарность как добродетель, то есть сущностная черта праведности, обращена вовне ко всем и по всем направлениям, подобно как солнце сияет на всех.
Стал ли я хоть чуточку другим, таким, чтобы не надо было больше меня ни заставлять, ни уговаривать: не осуждай, прощай, делись, трудись, заботься, терпи… Чтобы не надо было все это прописывать мне в виде инструкций: это ешь, это не ешь, это смотри, это не смотри, сюда ходи, а с этим не ходи…
Я свободный или я раб? Если я раб, то не свободен. Если я свободен, то не нуждаюсь в инструкциях: кому и сколько оказывать милости и раздавать добра. Потому что Бог раздает всё и всем и не оскудевает. И я если хочу не оскудеть и не быть осужденным смерти, то могу этого достичь, только если доброхотно раздаю всем и всё, что есть во мне от Бога.
Аминь.
Протоиерей Андрей Скрынько
05.09.2021
(177)
