13 Неделя по Пятидесятнице
О злых виноградарях (Мф., 87 зач., XXI, 33-42)
то есть, как всегда – о нас.
Бог создал мир, насадил в нем прекрасный сад. Что было в нем точилом, что можно считать вином, производимым в этом точиле – можно построить какие-то аналогии, но не буду углубляться, и так понятно, что человек, живя в Эдеме, должен был со временем взрастить в себе духовный плод. Не будем гадать, что это за плод, ведь до него дело не дошло. Человек обособился раньше. Когда Бог пришел в Эдемский сад после Адамова греха, то Его пришествие уже воспринимается человеком как внешнее. Сравните: когда Бог говорил с Ноем или Авраамом, не было ничего внешнего, Он приходил изнутри. Когда Адам согрешил, то Бог теперь приближается к нему извне. И человек пугается этого приближения и скрывается от Бога.
Можно много полезного и разного рассмотреть в тех событиях. Я хочу остановиться на одном.
Грех человека был в отделении, обособлении от Бога. Отсюда и появилось «мое», «мне», «для меня». И познание добра и зла начинается с этого. Ведь в сотворенном Богом мире не было зла, и в этом смысле не было добра, как противостоящей злу сущности. Всё было «божье». И поэтому всё было «хорошо весьма» — разве может божье быть другим? Но «зло» возникло как отношение человека к тому, что не является «его» и существует «не для него», или не для того, чтобы ему было хорошо, то есть не является «добром». Пока сам человек был божий – не было зла, потому что всё в нем и вокруг него было божьим, а значит – «хорошо весьма». А когда Бог стал отдельно, то и божье стало отдельно, и это разделение пошло дальше: всё стало чужим. Даже Евы – плоть от плоти своей – Адам стал стыдиться. И не всё теперь в окружающем мире стало «человечьим» и «для человека», потому что всё вокруг оставалось божьим — кроме человека. Оно не стало злом или злым, оно стало чуждым, недоступным и непонятным. Поэтому появились страх и неуверенность – когда непонятное и неизвестное; зависть — когда чужое, а хочется своего; жадность – когда моё, а кто-то другой этого хочет. И поскольку своего в мире стало очень мало, человек с тех пор всегда стремится увеличить количество своего – понятного, удобного, расслабляющего или дающего уверенность в себе. И поэтому человек со всей открывшейся в нем страстью стал защищать своё. И, не остановившись на этом, пошел дальше – стал претендовать на чужое, чтобы сделать своим.
Не Бог придумал и научил Моисея наказывать за кражу и порчу имущества. Люди уже делали это. Но люди делали это с такой мерой жестокости, кто на какую был способен. И Бог установил пределы и основания для сдерживания этой жестокости.
Не Бог придумал смертную казнь, Он только установил границы ее применения. Нет, не только, Он сделал больше: Он создал возможность для отмены кровной мести – города-убежища. Бог пытался обуздать человеческую бессмысленную жестокость. Ветхий Завет не о том, как народ Божий проливал реки крови, чтобы утвердить власть Бога на земле. Ветхий Завет о том, как Бог человека, способного лить кровь братьев как воду, ведет к возможности услышать слова о том, что надо любить и благословлять врага, что надо повиноваться властям, что надо жить в единомыслии, в любви и носить немощи друг друга, относиться к чужестранцу, как к родному, что для Него все мы одинаково дороги. Поэтому те православные, которые утверждают, что спасение — у них, а католиков, например, Бог не послушает, потому что они еретики – сами глупцы. Впрочем, при этом такие же дети Божии, как я, называющий их глупцами, и как католики, называемые ими еретиками, и как любой индус, называемый нами язычником. А кто из нас честнее по отношению к Нему – только Он и знает. А я не стану утверждать, что я.
Вот несколько выводов о нашей жизни, которые следуют из такого понимания греха человека.
Мы не любим москвичей и вообще всех, кто живет лучше и богаче, потому что считаем, как минимум со времен Карла Маркса, что богатые богаты за счет бедности бедных, то есть – за наш счет. Так не думают только те, кому нет дела до чужого богатства, да и до богатства вообще; кто достоинство жизни меряет честным трудом, а не размером вознаграждения за него.
Почему люди, приезжая на пикник, включают музыку так, чтобы утопить в ней весь берег этот и тот и оставляют после себя кучу мусора? – потому что им важно заявить: «это мое, я тут хозяин; нет никого после меня, нет никого кроме меня, поэтому делаю, что хочу, никто мне не указ».
Посмотрите, кто ругает правительство и президента? – Те, кому не хватает своего, кто не хочет и не умеет радоваться общему и тем более – чужому.
Кто ругает врачей и протестует против вакцинации? – Те, кто никак не может смириться с тем, что врачи воюют с «болезнью вообще», а не с моей лично; для каких-то статистических показателей, а не для меня. Мое здоровье – ценнее всех статистических показателей. Но врачи, похоже, об этом забыли. Как можно с этим смириться?
Есть один способ: перестать ставить свое выше чужого. Перестать считать свою боль самой больной, нужду – самой нужной, заслуги – самыми заслуженными, свои ценности – самыми ценными. Перестать хотеть чужого. А тем, кто обиделся на меня и готов возразить: «я не чужого хочу, а своего, такого же, как оно есть у другого», я объясняю.
Мы живем в условиях рыночной экономики. Мы этого захотели, мы это приняли. Ее основной постулат гласит: сумма благ всегда меньше количества желаний обладать ими. Проще говоря, никогда всем не хватит. Всем хватить может только хлеба насущного, но его за благо считают только те, кто не всегда имеет, а кто имеет всегда, уже забыли, что это благо, поэтому свои желания простирают именно на конкурентные блага. А это и означает, что если ты это купил на честно заработанные деньги, то кто-то не смог это купить даже на так же честно заработанные деньги. Просто потому, что он честно не зарабатывает столько же, сколько ты. Так устроена эта экономика: при прочих равных условиях один всегда будет зарабатывать больше другого, потому что сумел устроиться лучше. А кто не сумел — сам виноват. Таковы правила игры, которые мы приняли. В нашем обществе это особенно болезненно, потому что мы еще слишком недавно в капитализме, у нас еще не вымерли те люди, которые ни за что не станут пихаться локтями при распределении благ. В этом, собственно говоря, они и виноваты. Так что, пользуйся своим «честно заработанным» благом и утешай себя мыслью о том, что этот пьяный мерзнет на улице по собственной глупости. А о том, что он такой же сын Божий, как и ты, можно ни разу не вспоминать. – А зачем вспоминать? Ведь тогда придется ему отдать одну из своих двух рубашек, и ты будешь отличаться от него только тем, что ты – в честно заработанной рубашке и трезвый, а он – пьяный и не заработавший – но в такой же рубашке, как ты. И даже гораздо хуже – в твоей рубашке. Это несправедливо. Факт. Любовь вообще несправедлива. Любовь и справедливость – какое нелепое сочетание…
Почему работники убили хозяйского сына? Потому что они хотели себе своего. А то, что они стали считать своим не свое – они просто «забыли». Как и мы постоянно забываем, что всё вокруг – не наше. Не мое, не твое, и даже – не «наше». Богом дано и Богом взыщется. Взыщется за всё, что и как мы с этим делали. И какой плод произвели, и для кого.
В общем, кто хочет жить с удовольствием – пусть живет. Но полезно помнить, что удовольствие вечным не бывает. В вечность пойдут блаженные, а не «удоволенные». И еще вернее – не те, кто постоянно чем-то недоволен.
Так что, ищите Царства Божьего, а остальное все приложится.
Протоиерей Андрей Скрынько
19.09.21
(213)
