Читать книги люблю с детства и я такой же зависимый человек, как наркоман, алкоголик или игроман. Но поскольку моя зависимость не несёт никакого вреда для близких мне людей, то мой муж и дети вполне благосклонны к моему увлечению чтивом. Обожаю гулять по книжному магазину, шарить глазами по полкам, брать в руки понравившуюся книгу, открывать, смотреть содержание, иллюстрации, если таковые имеются, и вдыхать этот волшебный, чудесный запах типографской краски, исходящий от страниц. Когда я выбираю книгу, я выбираю даже не книгу. Я выбираю писателя. И после того, как наша встреча с ним или с ней состоялась, и моя душа, откликнувшись на какое-то произведение, пропела благодарственную песню, мы уже не расстанемся. Выбрав автора, я читаю все, что он написал. Мне недостаточно понятен писатель по одному произведению, я срезаю целый пласт. И лишь тогда я вижу всю мощь и глубину автора.
Когда-то мне попала в руки книга Умберто Эко «ИМЯ РОЗЫ» и, прочитав, я загорелась, и прочитала ещё дюжину произведений этого современного философа, ученого и умнейшего человека. Я не понимаю, как можно понять автора, выдернув что-то у него из контекста. Такие цитаты гуляют по соцсетям под названием «мудрые советы» или «православные афоризмы» или «советы мудрых старцев» или что-то там ещё. Например, я читаю нашего всеми любимого митрополита Антония Сурожского и понимаю, что он к определенной мысли ведет долго, он не дает ее сразу. Иногда у него какая-то тема тянется из беседы в беседу, от проповеди к проповеди, он и так к ней подойдет, и с другой стороны посмотрит, над чьими-то мыслями поработает. Поймала себя на мысли, что пишу о нем в настоящем времени, а не в прошедшем. Ну и пусть, у Бога все живы.
Сейчас, дочитывая его последние беседы в кругу своих учеников незадолго до своей смерти, где он, возможно, уже предчувствуя свой уход, ставит последние акценты на том, о чем думал многие годы. Только теперь я могу сказать, что знаю митрополита Антония и мысленно кланяюсь ему до земли, потому что он ответил на многие мучившие меня вопросы и сделал даже больше — он мне открыл меня. Я нашла то, что предназначено мне, он помог проанализировать мне мой путь и увидеть важные для меня вещи. Любой писатель говорит с читателем через свое произведение, и я ему соавтор, я проживаю вместе с ним его историю, мы идем по этой дороге рядом и спокойно беседуем. У него есть на меня время, ему интересны мои чувства, для него я важна, ведь я его невидимый читатель. Думаю поэтому Господь наделил этим Божественным даром не всех людей, а только тех, кто готов отдать себя людям. Большинство людей закрыты и замкнуты на себе, им страшно открыться и показать свой мир. Делюсь последними выдержками из книги владыки «Христианство или «церковничество»:
«В ложном обществе каждый защищает себя от других. Каждый старается остаться незнаемым, открывает только то, что сам хочет открыть. Каждый старается найти пути, чтобы все отношения были гладкими. Это не община. В сочинении одного из мужей апостольских, называемом обычно «Пастырь», есть такое видение: ангелы Божии строят Град Божий, Новый Иерусалим. И он видит, как ангелы выбирают обтесанные камни с острыми гранями и ставят их один к другому, соединяя их вместе. И есть камни, которые кажутся прекрасными по материалу, по форме: круглые, овальные, — но эти камни отброшены. Потому что для возведения стен Небесного Иерусалима подходят только такие камни, которые можно подогнать друг к другу и соединить. И когда мы стараемся создать общество людей настолько гладких, обтекаемых, что они никаким образом не могут быть соединены между собой, тогда требуется кувалда, которая разобьет их обтекаемость и придаст им новую форму.»
«Знаете, в ранней Церкви не было индивидуальной исповеди, была только исповедь перед всеми. Когда человек чувствовал, что он стал чуждым Церкви через то, как он поступил, он приходил в собрание христиан и перед всеми говорил: «Вот я какой. Можете ли принять меня, какой я есть, готовы ли вы понести меня? Ведь я не могу обещать, что просто потому, что я отрицаюсь своего прошлого, я сразу смогу жить в меру этого сердечного обращения». И тогда собрание должно было ответить: «Да, мы даем тебе наше доверие, мы будем поддерживать тебя, мы понесем тебя. Приходи к нам снова каждый раз, когда споткнешься или поскользнешься. Мы берем ответственность за тебя, не потому что мы выше или лучше, чем ты, а потому, что мы все — одно живое тело людей и, если ты погибнешь, мы все погибнем, подобно тому как тело, пережившее ампутацию, уже не целое».
Конечно, это невозможно сделать перед всем приходом, и людей, способных говорить откровенно, обнажая душу, в принципе мало. Но если бы мы, каждый, в своем тесном кругу христиан, смогли так подружиться и доверять друг другу свои болевые точки, то я нахожу в этом огромную пользу для души и общности в Церкви нашей. Таково мое частное мнение, я его не навязываю, но подумать есть о чем. Продолжу отрывком из этой же книги митрополита Антония Сурожского:
«Мы должны согласиться стать уязвимыми, мы должны принять, чтобы нас судили и спасали, мы должны принять друг друга. Апостол Павел заповедует: принимайте друг друга, как Христос принял вас. Как Он нас принимает? Он принимает нас, какие мы есть, без условий. Он принимает нас просто потому, что мы приходим к нему; и когда мы не приходим, Он приходит к нам, не требуя от нас доверия, просто стоит и ждет, когда мы сможем заговорить с Ним. Открытость означает уязвимость, а решиться на это можно, только если мы отчаянно стремимся достичь цельности, целостности».
Далее владыка ставит следующий важный, но очень трудный на мой взгляд вопрос: «как из гармоничной, на внешний взгляд благопристойной псевдообщины нам стать общиной, иметь общую жизнь, подлинную человеческую жизнь в себе и жизнь Божию между нами?»
И дает нам следующий ответ:» Мы могли бы начать создавать клеточки подлинной общины в рамках нашей обширной общины, не связывая людей, которые уже близки между собой, а включая тех, кто нам кажется трудным; еще не тех, которых мы не в состоянии понести, но тех, тяготу которых, как нам кажется, мы можем попытаться понести: открыться самим, дать открыться другому, отложить суждение. Когда станет слишком трудно, слишком страшно, скажем: «Хватит. Большего я не выдержу. Дай мне пожить с тем, что ты уже открыл мне. Дай мне помолиться об этом. Дай мне попробовать научиться принять то, что я уже узнал о тебе, не открывай больше, чем я способен вместить». То же самое относится и к другому. Он должен сказать: «Я открою тебе сколько смогу, не все. Потому что я все еще боюсь — боюсь тебя, боюсь оказаться отвергнутым, боюсь, что возрастет отчужденность, боюсь, что увеличится одиночество и оставленность, боюсь, что вырастет презрение и ненависть там, где до сих пор было просто равнодушие. Это трудный процесс».
«В заключение этой последней беседы я хотел бы вам сказать, что я предложил вам различные аспекты Церкви. Они совершенно законные, но вместо того, чтобы быть выражением общей жизни Церкви, полным красоты жизни, они стали самодостаточными; явленная нам Божественная красота превратилась в эстетику; правила жизни, то есть заповеди, указывающие пути жизни, стали правилами, которые убивают жизнь. И общины стали такие гладкие, потому что не осталось ни принятия, ни отвержения другого, только взаимная защита и самозащита. Я часто говорил о Святой Троице, напоминая слова Григория Богослова: в Боге Три Лица, потому что только трое могут быть образом совершенной любви, торжества единства и полной готовности положить свою жизнь. Крест и Воскресение одновременно, потому что приходит момент, когда Крест знаменует победу, а не оружие поражения. Так что я предлагаю себе и всем нам: давайте попробуем если не достичь, то хотя бы попытаться создать такие отношения, из которых может развиться община. Как будет прекрасно, если начав с малого, с небольших групп из двух-трех человек, постепенно растворятся или сокрушаться преграды отчужденности, отвержения, страха, ненависти, безразличия. Если мы согласимся стать уязвимыми, вместо того чтобы быть страхом для других, если мы согласимся быть подлинно открытыми, готовыми принимать и давать. Если мы будем думать о Церкви, как об организме одновременно и равно человеческом и Божественном, в котором обитает полнота Божества и все человеческое находится в становлении. Если бы мы могли думать о себе, как о членах единого тела, судьба которого зависит от судьбы каждого, если бы мы понимали, что никто из нас не может надеяться на спасение без других, — какой творческой могла бы быть наша община! Наша встреча закончена. Порошу немного помолчать, потом мы помолимся.»
Я делюсь с вами этими жемчужинами человеческой мысли с одной единственной целью, зажечь в вас желание читать и думать, анализировать, сопоставлять прочитанное, проникаться светлым и добрым, открывая темное — понимать, что нам с темным не по пути и так далее. Очень часто человек, собрав определенный багаж знаний, в том числе веры, останавливается, закрывается и к нему уже не достучаться, он закрыт, он знает как надо и тем будет спасен. А если подумать над словами Владыки? А если приоткрыть свое сердце, хотя бы попробовать общаться, не пытаясь изобразить изо всех сил благочестие и правильность, а быть собой со всеми светлыми и темными сторонами души. Я не верю в однозначность восприятия человека. Человек в разные моменты своей жизни может быть как прекрасным, так и безобразным. Ну и что, если быть настоящим и не бояться этого, то ведь мы многое успеем в себе изменить, потому что нам захочется радовать окружающих людей только чистым и светлым в себе и не обижать темными сторонами. Закончу статью словами Владыки, которые неплохо написать каждому в своем сердце:
«Церковь — Богочеловеческое общество, потому что первый член Церкви — это Богочеловек, Господь наш Иисус Христос».
Виктория Коленцева
(197)
