Слово на притчу (Лука 10: 25 – 37)
Бог есть любовь. Христианство – религия любви. Это знают все:
Первая заповедь — возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим;
Вторая заповедь, подобная ей, — возлюби ближнего твоего, как самого себя.
Это знают все. Но даже те, кто знает это лучше всех – вот как тот законник, что в сегодняшнем Евангелии произносит эти заповеди, — не знают, как возлюбить ближнего: «А кто мой ближний?»
Кто оказался ближним в притче, рассказанной Иисусом?
Священник ближе всех к Богу, но — не он. Левит подальше от Бога, но все еще слуга Божий – но тоже не он. При этом оба – единоплеменники для пострадавшего от разбойников. Но ближним оказался самый дальний, который ни по крови, ни по духу, ни по положению – самарянин, который хуже собаки (так относились к ним иудеи). Разве бы кто подумал, что самый дальний окажется самым ближним?
Кто мой ближний? – Родственник, односельчанин, коллега по работе, хороший знакомый, человек одной со мной профессии — мы называем ближним того, кому хотим проявить доброе расположение со своей стороны, кому готовы в сердце уделить место. Поэтому у нас возникают проблемы: нет там места для новых людей. По крайней мере, готового пустого места – нет, как нет и готовности предоставить такое место малознакомому человеку, а тем более незнакомому, а уж тем более – врагу. Вот и возникает вопрос, скрывающий за собой желание оправдаться за эту неготовность: «А кто мой ближний?»
Но давайте присмотримся к ответу Господа: в притче Он говорит о близости совсем с неожиданной стороны: ближний – тот, кто оказал милость, а не тот, кому ты оказываешь милость. Ближним может оказаться кто угодно, но этот «кто угодно» должен открыть в сердце своем место для меня. Разве это случайная перемена мест? Мы считаем ближним того, кто уже занимает место в нашем сердце, кому, следовательно, делать добро – в порядке вещей. Но ведь мне сказано: возлюби! Значит, мне предлагается направить любовь на того, до кого она еще не достигает, а также увеличить свою любовь к тому, к кому она уже есть, но ее недостаточно. И из этого призыва яствует: любовь – это не достигнутое умение или состояние, а это непременно прирастающее свойство. То есть любовь имеет место только там, где она растет. А там, где она по должности – как должное изо дня в день, по расписанию, по правилу – там ее уже и нет, выхолостилась, либо просто есть добрый нрав и доброе расположение: здорово, но между мужем и женой или родителями и детьми – явно недостаточно. Дерево живое — пока растет; вода живая – потому что бежит; вера истинная – потому что живая, подвижная и постоянно растет. Любовь – потому что в делах, потому что она умножает жизнь, потому что стремится к большей любви, к новым делам, к вечной жизни. Потому что берет начало в Боге и стремится к Нему. И если вы хотите делать дела любви, то начинайте их с имени Бога, Которого призываете, чтобы дело отозвалось добром в сердце того, кому делаете; и заканчивайте именем Бога: не нам, но Богу слава и благодарение, а нам – упование. На что? На любовь. На то, что Бог приложит к сделанному нами Свою любовь, и она коснется нас, и тогда сердце наполнится радостью, какой наполняется сердце любящее.
Но давайте еще посмотрим на ближнего со стороны, которую задает в притче Господь. Ближний – тот, кто сотворил благо. Почему он ближний? Не потому ли, что отныне навсегда занял место в сердце человека, которому спас жизнь? Чем теперь всегда будет это сердце отзываться? – благодарностью. Благодарность в сердце моем и делает ближним для меня человека, которому я благодарен. Благодарность становится ступенькой к исполнению заповеди, которая говорит: ВОЗЛЮБИ. Ведь это призыв. Но правильно ли понимать его так: делай дела любви? Разве возможно делать дела любви прежде чем возлюбил? Разве дела любви делаются не от (избытка) любви? Но откуда взяться избытку, если я даже минимальной любви не нахожу?
Обычно, говоря об этой притче, на вопрос «А кто мой ближний?» отвечают: тот, кому ты можешь сделать добро. И с этим я, конечно, согласен, но у меня возникает вопрос:
он ближний до того, как я узнал, что ему нужна помощь? – он им стал, когда я узнал, что могу ему помочь? – или когда я ему помог? – Ответ мне кажется очевидным: когда помог.
Но разве потому помог, что возлюбил? – конечно, нет. Ведь я не собирался, я не хотел и даже возмутился, а потом смирил себя, понял, что кто-то должен это сделать, так почему это должен кто-то другой? зачем мне нужны эти укоры совести, ради чего я на них соглашаюсь? И я не соглашаюсь, я выбираю послушаться совести сейчас, чтобы не слушать потом ее обвинений. Это не любовь, это принуждение. Но где же тогда любовь в таком действии?
Оказывается, она есть, и оказывается, есть возможность делать дела любви прежде, чем возлюбил. Надо делать дела РАДИ ЛЮБВИ. В надежде на любовь. С желанием ее обрести. А если еще при этом в душе своей я попрошу у Бога: Господи, пошли в сердце моё любовь, пусть это дело поможет ей прорасти, пусть этому человеку мое дело станет добром, – то обязательно будет. Потому что я знаю, что если человек не воспримет сделанное мною с благодарностью, как принимают добро, то оно не прорастет во мне любовью. И я думаю, что мы радуемся словам благодарности по той простой причине, что они выражают мой шанс дорасти до Царства Божьего.
Я думаю, что наши сложности с детьми в большой степени заданы этим несоответствием: они очень редко бывают благодарны нам за то, что мы для них делаем. Поэтому ни в них не растет способность любить, ни в нас не растет любовь, а только взаимные претензии. И здесь есть над чем поразмышлять. Если мы делаем то, что, по нашему представлению, должны, то и они воспринимают это как должное. А за должное кто благодарит? Разве только идеальный христианин, когда с пониманием произносит благодарные слова в вечерней молитве о том, что Господь дал эту возможность – подвести вечером итог дню, а утром – что вновь возсиял для меня Солнце. Но на деле обычно и мы принимаем это как данность, как должное – потому что и сами не научились жить с благодарностью. Поэтому и детей не научили быть благодарными. Мы делаем, что должны, они принимают это как должное; благодарности нет — претензии есть; любовь не растет — неприязнь копится. Не всегда, конечно, всё так плохо, у некоторых дело намного лучше. Но присмотритесь: не тогда ли, когда вы не пытаетесь навязать свое добро, а прилагаете усилия к тому, чтобы ребенок хотел доброго, искал его и тогда получал?
Итак, подытожим, до чего я тут договорился.
- Если ближний – тот, кто сделал мне доброе дело, то это потому, что благодарность – шаг на пути к возможности возлюбить.
- Если ближний – тот, кому я могу сделать добро, то возможность возлюбить зависит от того, как я сделал добро и как он его воспринял. Если я делал добро не для себя, а чтобы ему было хорошо, и если он принял с благодарностью, то у меня есть шанс, что сделанное добро приумножит любовь в моем сердце.
- Когда я не чувствую к человеку любви, которая позволяет совершать дела любви, то я могу делать ему добро в надежде на любовь, которая может проявиться в моем сердце к нему. Тогда стоит просить Бога, чтобы Он приложил к сделанному мною Свою любовь.
- Надо учиться самим и учить детей быть благодарными. Надо учиться делать добро не потому что так положено, а тогда, когда его желают как добра. Тогда его принимают с благодарностью, а не как насилие. А для этого надо учить детей хотеть добра и делать его для других.
- Любовь есть только тогда, когда она растет. Если она превратилась в привычку или в обязанность, то любви не стало. А поскольку настоящая любовь не может перестать, то и становится очевидным, что это изначально было себялюбие, и ты любил человека не для него, а для себя.
Мне кажется, это работает. Попробуйте.
Протоиерей Андрей Скрынько
29.11.20
(223)
