В канун гражданского новолетия, 31 декабря 2023 года, настоятель храма Всех Святых в земле Российской просиявших города Братска протоиерей Димитрий Кирьян взял интервью у алтарника Валерия Витальевича Кузнецова, участника специальной военной операции, прибывшего домой в отпуск. Когда отец Димитрий служил в Свято-Софрониевском храме города Усть-Илимска, ему прислуживал в алтаре Ефимов Виктор Степанович, прошедший четыре страшных концлагеря, один из них Освенцим. Виктор Степанович уже почил, про него была опубликована статья «Алтарник в журнале «Врата». Нынешний алтарник отца Димитрия, Валерий Кузнецов, уже более года участвует в СВО.
о. Д. — Валерий, почти пять лет ты прислуживал в алтаре нашего храма, мы были с тобой бок о бок, расскажи, как ты попал на СВО?
В.К. – Когда, в сентябре 2022-го, началась мобилизация, мне, как и многим, на работу пришла повестка с требованием явиться в определенную дату на сборный пункт и иметь с при себе самое необходимое на два-три дня. На сборный пункт СК «Сибирь» мы явились с товарищем. По правую сторону футбольного поля расположился резерв, а по левую мобилизованные из основного состава. Были сформированы команды по тридцать человек, мы с товарищем попали в основной состав. Пока ехали в Новосибирск, выяснилось, что нашему предприятию дали бронь. Но мы решили, раз уже собрались и попали в основной состав, то постараемся остаться, и тут подбегает пожилая женщина и выкрикивает, что нужны восемь добровольцев. Я быстро достал свой военник и буквально выхватил военник своего товарища и передал этой женщине. Мой товарищ был немного растерян, а я всегда чувствовал горячее желание защищать страну от пропаганды нацизма, от русофобии. Душа за это болела, мои прадеды воевали, защищали Россию. К тому же мои родственники уже воевали в зоне СВО. Было четкое ощущение, что надо чем-то помочь, хоть пусть меня возьмут в ремонтный батальон, буду сварщиком. Так и пошел воевать, хотя, сколько меня отговаривали, говорили, зачем тебе это надо.
о. Д. – Какие у тебя планы на жизнь? Рано или поздно специальная военная операция закончится. Чем хочешь заниматься в перспективе?
В.К. — Трудно ответить, я даже не знаю. Живу по слову Христа — одним днем, а завтрашний день сам собой наступит и принесет свои заботы. Мы не знаем, что он принесет — необходимость вернуться туда же или что-то со мной случится. Пока так — день прожил и слава Тебе, Господи! В ситуации, в которой я нахожусь, планировать как-то неуместно. Есть люди, которые погибли, а когда разговаривал с ними, у них были такие грандиозные планы.
о.Д. – Да, есть такая поговорка «Хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах».
В.К. — Даст Бог, вернусь домой живым-здоровым, тогда и разберемся. За этот период много друзей-знакомых приобрел. Помогут, поддержат, Господь не оставит.
о.Д. — Валера, у тебя какое образование?
В.К. — После школы окончил Братский металлургический техникум, образование средне-специальное. Далее служба в армии, потом работа на БрАЗе и заочная учеба в Красноярске, на факультете спорта и туризма.
о.Д. — Нет у тебя мысли заняться по возвращению с молодежью?
В.К. – Да, если кому-то будет интересен мой опыт, могу рассказать о тактической медицине при оказании первой помощи или об обращение с оружием. Знакомые учителя говорят, что у нынешних школьников не развито чувство патриотизма и плохое знание истории. В предыдущий летний отпуск я в этом убедился лично. Восьмилетнему сыну своих знакомых задал вопрос, причем с подсказкой: «В Великую Отечественную Войну армию Германии возглавлял Гитлер (на что ребенок согласился, значит, знал), а со стороны русской армии кто был главнокомандующий?» Мальчишка ответил: «Капитан Америка». Конечно, разговор перевели в шутку, но по правде — тут плакать надо.
о.Д. — Ты приехал в отпуск, и уже не первый раз. Что за это время изменилось у вас и здесь?
В.К. — Есть люди, высказывающие недовольство, что они находятся в зоне СВО, а кто-то продолжает мирно жить на «гражданке», веселиться, ходить по ресторанам. И слушая это, я как-то сказал: «Ну и Слава Богу, что мирная жизнь продолжается. У каждого свой крест, кому-то надо здесь быть, кому-то надо за мамой ухаживать, у кого-то ребенок. А наше место здесь, в окопах. И я прекрасно отдаю отчет в своих словах: если суждено быть на войне, значит так надо, значит будем нести свой крест и не роптать.
о.Д. – Что ты думаешь о людях, покинувших страну, чтобы избежать мобилизации?
В.К. — Это их выбор, уехали и уехали, злости у меня к ним нет. Надо над собой работать, а не на других смотреть.
о.Д. — Валера, у тебя не первая встреча с мамой в период твоей мобилизации. Как встречи происходят? Вы, наверное, еще ближе, еще роднее стали?
В.К. — Конечно, какая же мать не будет жалеть своего ребенка? Какая мать не будет отговаривать, чтобы он не возвращался на СВО? Но я всегда говорю: «Мама, кто же если не мы? Если я сейчас не вернусь, то другие не смогут пойти в отпуск, как я оставлю своих?» Тем более, профессия у меня такая, людей лечить, помогать, спасать. Вторая встреча с мамой и это опять слезы. Смотрю на эти слезы, и как бритвой по душе полосуют. У нее слезы, у меня слезы. Она прослезилась, я прослезился, собрались и пошли домой.
о.Д. — Когда видишь такое количество раненых, столько боли, хоть в чем-нибудь можно найти радость?
В.К. — Случай у нас такой был. Парень после госпиталя вернулся, у него ранение головы было. Его как увидели, давай с ним все обниматься. А он сопротивляется. «Вы что делаете, — говорит, — вы же меня задавите, у меня сейчас все швы разойдутся!» Ребята готовы на руках были его нести от радости.
о.Д. — Валера, у тебя есть медаль «За боевое отличие», расскажи за какие подвиги тебя удостоили награды?
В.К. — 2 мая 2023 года мы стояли под Кременной ЛНР. Осуществлялась ротация, переезжали с одного места на другое. Под конец ротации, когда уже оставался минимум вещей, нас вычислил вражеский дрон. Расстояние километр, командир говорит, садись, поедешь с нами, что ты будешь эту грязь месить (как раз дождь прошел).
о.Д. — А какая техника?
В.К. — Это был трактор с телегой (ЛТЗ Т-40), подобранный и починенный нами на заброшенной ферме. На нем и ездили. Так вот, командиру отвечаю, что с Фунтиком прогуляюсь, это собака наша. Прошел поле, зашел в лес и слышу, что начались прилеты (попадание снаряда). Предположительно с танка; многие говорили, что это был именно танк. Наш трактор забуксовал в грязи на перекрестке. Первые прилеты были чуть дальше, а последний — метрах в пяти от трактора. Трое получили серьезные ранения, один из них был в сознании, сумел выйти на связь. Мы поняли, что дело неладное. Я взял с собой санитарку и еще другие люди бросились на эвакуацию, бронежилет, каска… Подбегаю к раненому с позывным Дюшес, спрашиваю, что у тебя? Спина — говорит. Разрезаю бронежилет, а там у него две дырки, запечатываю армированным скотчем. Пошел осматривать других раненых. Командиром уже занимались. Еще одному помощь не понадобилась. Слава Богу, что нам на встречу ехал БТР, они довезли нас до населенного пункта, где оказали помощь. Меня отправили сопровождать раненых в Кременную. Там у Дюшеса началась клиническая смерть. Я смотрю на него, а у них в госпитале икона была Спасителя и я проговариваю, проговариваю про себя: «Господи, помоги ему!». У него остановка сердца была минут 10. Только заведут, опять остановка. А я сижу, самого трясет, то на него смотрю, то на икону, в голову ничего не идет, чем можно помочь, только твержу: «Господи, помоги, ему. Господи, помоги, ему». Сердце заработало, его увезли дальше на лечение, но потом стало известно, что не смогли вытащить осколки и у него пошло заражение крови. 13 мая 2023 года он преставился. Медаль мне дали за то, что я вытаскивал трехсотых (раненых). Другим медали дают за отличия, кто-то дрон сшиб, кто=-то корректировку хорошую сделал. Медаль так и называется «За боевое отличие», кто чем отличился в боевом плане, за то и дают.
о.Д. — Твоя военная служба связана с врачебной помощью. Понятно, что к вам привозят раненых, вы сами эвакуируете. А бывало такое, чтобы вам привозили раненых со стороны противника?
В.К. — Нет, в моей практике такого не было. Видел на передовой, но противнику еще ни разу помощь не оказывал. Самое главное в жизни человеком быть. Если увидишь раненого противника, даже если он в плен попадет и надо будет ему оказать медицинскую помощь, конечно, окажем помощь. В первую очередь, это же человек. Какой бы он ни был, у него тоже есть и мать и отец. По нашим раненым — крайний случай был 30 ноября. Мы отдыхали в тылу после передовой, кто-то из местных сдал наши позиции, и прилетело три бомбы «Hammer». В результате в батальоне 52 раненых (15 из нашей роты) и 6 убитых.
о.Д. — Ты говорил про свастику, что относишься к ней категорически отрицательно. Встречался ли ты за период СВО с предательством? Кого в наших рядах больше – срочников или контрактников? Как складываются отношения в роте?
В.К. — Наш полк сформирован из сибиряков – Иркутская и Новосибирская области, Красноярский край. В связи с потерями, к нам сейчас добавили контрактников, немолодых людей за 50 лет. Между собой мы дружны. За год ты к человеку привыкаешь, смотришь на него со стороны, и как-то он уже сам тебе открывается. По духу все мы становимся родственниками. Даже с мамой по телефону разговариваешь и говоришь: «Я домой пошел». «В смысле домой?» — мама переспрашивает. Домой – это в блиндаж, рота за этот период стала малой семьей. Вместе на передовую, чуть ли не с одной тарелки едим, бывало и вещами делились. Сроднились. Бывают и недомолвки, но все заканчивается миром.
о.Д. — Валера, ты много рассказываешь про медицину. У вас какое-то специальное подразделение?
В.К. — Нет, я ротный санитар. У меня есть автомат, бронежилет, санитарная сумка. Я живу с ротой, так же на задачи боевые хожу. Когда выходим в тыл, занимаюсь больными, у кого что болит, есть книжки медицинские, делаю записи, отвожу людей на лечение.
о.Д. — У тебя же нет специального образования, как ты стал санитаром?
В.К. — Просто подошли, спросили: «Товарищ Кузнецов, крови боитесь?» «Нет» — ответил — «не боюсь». «Все, вы – санитар». Я так сильно удивился, ну ладно, думаю, а там уже всему научили. Также обучали боевой стрельбе.
о.Д. — Молишься о раненых, которым оказывал первую помощь, или о погибших?
В.К. — Молюсь обо все нашей роте. У меня есть книжечка об упокоении, синодик, где записаны имена. Многие люди околоцерковные, просто крещеные, даже такое выражение слышал «православные язычники». Всем страшно, все видят убитых, видят смерть. По своему опыту еще из срочной службы я не заявляю о своем Православии, просто стараюсь людям добро делать, как Христос говорит: «Поступайте с людьми так, как хотите, чтобы они поступали с вами». Им тяжело, для них смерть – это все, а мы понимаем, что смерть – это не точка, это просто запятая. Тем более, я считаю, что наши ребята, которые погибли в зоне СВО, приняли мученическую смерть и Господь найдет им место у Себя в Царствии Небесном. Я тоже человек, мне тоже бывает страшно ходить на боевые задачи, все мы люди и хотим жить. Но когда начинается бомбежка, успокаиваешь себя: так суждено, значит так Господу угодно. «Чаю воскресение мертвых и жизни будущаго века», — этим себя бодришь, на душе тепло и спокойно становится, что ты не один. Нет никакого отчаяния, на все воля Божия!
о.Д. – Ты уже второй год находишься в зоне специально операции. Какой у тебя статус в зоне СВО, ты доброволец?
В.К. — Я ушел на СВО по мобилизации. Как я понял слова Министра обороны, мобилизованные будут находиться в зоне СВО до ее окончания. Звучала такая фраза, что это ребята уже подготовленные, обстрелянные. Мобилизованные остаются, а к ним будут пополнения.
о.Д. — Ты обмолвился, что у вас погиб командир роты. Можешь рассказать об этом?
В.К. — Нас перебросили на другое направление, под ДНР. Заходили на боевую задачу поэтапно, маленькими группами по четыре человека. Вражеский дрон дал корректировку, ударил миномет. В итоге три человека погибли: командир, один наш братский парень и один новосибирский, одного братчанина ранило. Пошла другая группа, наших вытащили, а по группе опять скорректировали. Это же вражеская позиция, они прекрасно знают куда бить. Другая группа пошла, их вычислили, дали с миномета. Двоих или троих ранило. Опять отправили людей на эвакуацию. ВСУ-шники их запустили, чтобы начали раненых вытаскивать, кучка собралась, они опять туда ударили. В итоге пять человек погибли. Уже стало понятно, что это бесполезно. Командование приняло решение установить станции, которые глушат дроны, и вот, с середины декабря, заходим туда уже без потерь. Первый раз командир получил ранение в августе, кода был прилет по трактору, три месяца пробыл в госпитале и вернулся к нам. У него была возможность по ранению вернуться домой на гражданку, но он сказал: «Как я своих ребят оставлю?» Погиб под Авдеевкой, в звании капитана.
о.Д. — Твое впечатление, конец этому есть или нет?
В.К. — Конечно есть, рано или поздно будет конец. Правда за нами, а Бог с теми, с кем правда. Даже если вот так размышлять и смотреть со стороны, если бы с нами не был Бог, если бы мы не были так угодны Богу, то мы бы проигрывали. А так потихонечку посадка за посадкой, поселок за поселком, город за городом мы наступаем, выдавливаем врага, выкуриваем его. Авиация применяется, артиллерия работает. Враг понимает безвыходность, сдается в плен. Если бы делали что-то не так, с нами бы не был Бог, и мы бы так далеко не зашли. Но только Богу известно, когда будет конец.
о.Д. — Встречал ли ты среди убитых наемников из других стран?
В.К. — У них нет особых отличительных знаков, все в форме, только повязки бывают разных цветов – желтые, зеленые, синие. Украинские шевроны находил, иностранных не видел. По внешности все такие же русские парни, как и мы. У нас тоже форма разная: у кого-то осталась уставная, кто-то себе купил другую.
о.Д. — Валера, ты часто говоришь враги, враги. Давай предположим, боевые действия закончились, возможно ли примирение?
В.К. — Бывает так — сидим со своей ротой разговариваем, я говорю, помирились бы уже, мы по своим домам пойдем, а они по своим. Если уж мы так противны друг другу, чтобы друг друга не раздражать, просто будем жить в своих государствах. Мой крестный с Украины, у него там мать живет. В Советском Союзе это было три сестры – Россия, Украина, Белоруссия. У меня нет ненависти ни к кому. Я считаю — нет плохой национальности, есть просто нехорошие люди.
о.Д. — Скажи, ты когда ехал в отпуск, встречал военных, которые тоже ехали в отпуск или возвращались в свои части? Вы как-то друг друга приветствуете, друг друга понимаете?
В.К. — Да, много военных встречается. Здороваемся, рукой друг другу машем. Спрашивают — откуда, куда, как у нас там дела. И совершенно незнакомые тоже руку жмут, сейчас, когда мы с вами разговариваем в храме, подошел старший лейтенант, я его не знаю.
о.Д. — Да он сначала тебя поприветствовал, руку тебе пожал, а потом уже подошел ко мне благословиться.
В.К. — Даже когда ротация идет на передовой, одна группа выходит, другая заходит, тоже здороваемся.
о.Д. — Успеха всем нам на фронте. Здесь в тылу наш приход выполняет свою боевую задачу, ты об этом тоже знаешь, собираем гуманитарную помощь. Думаю, что наш Верховный главнокомандующий знает очень хорошо, что кругом происходит. До революции 1917 года в храмах на Новый год всегда служили благодарственный молебен. Храм Христа Спасителя построен в честь победы над Наполеоном, когда против нас воевало 20 государств. Сейчас против нас воюет 50 государств, вся Европа и Америка, тем не менее, правда за нами, ты сам об этом говорил. Дай Бог нашим ребятам минимальных потерь, чтобы вернулись все. Чтобы была не просто победа, а мы вновь стали союзом братских народов, стали побратимами и жили дружно, как это было всегда. Спасибо за интервью! Думаю, что все должны знать своих героев и поминать в своих синодиках.
Спасай Господь. На все воля Божия. Слава Богу за все!
(483)
