Сегодня день жен-мироносиц. И очень хочется сказать о них слово доброе. Я стал искать мысли и слова и вспомнил очень быстро, как я два дня назад читал притчу о милосердном самарянине. Вот об этом и расскажу.
— Кто мой ближний: — спросил законник (учитель Закона).
И в качестве ответа услышал притчу о том, как избитого разбойниками, полуживого путника обошел стороной сначала священник, а потом левит (дьякон, если по-нашему), а подобрал его самарянин (пес поганый, если по-еврейски). И кто же из них ближним оказался?
— Тот, который сотворил милость избитому, — ответил законник.
— Вот и ты поступай так же.
И я стал рассуждать.
Иисус использует прием, которым Он пользуется не раз: Он словно бы переворачивает вопрос. Его спрашивают: «Кто ближний для меня?», а Он приводит пример и спрашивает: «Кто ближний для него?» И подытоживает: «Хочешь быть ближним, поступай вот так».
Если я подойду к человеку близко, то не только он станет ко мне ближе, но и я к нему. Расстояние в метрах можно измерять в любом направлении – от меня к нему, или от него ко мне, — и оно будет одинаково. Если близко – то близко.
Но расстояние душевное – иное. Его, конечно, тоже можно измерять в обе стороны, но результат будет разный. К примеру, я в твоем сердце очень-очень близок, но я про тебя даже и не думаю никогда, и даже не знаю, что я тебе близок. Как крайний случай это называется «неразделенная любовь». Отношение несимметричное.
А может быть так: человек всячески дает понять, что я ему очень дорог (читай: близок). Я даже поверил и стал делать вещи, которые бывают только с близкими людьми. Но вдруг узнаю, что ему просто от меня что-то надо. Не я нужен, а – моё. У нас очень часто встречаются такие отношения в неравных браках и с Богом. Это обман корыстный.
А может быть обман и бескорыстный. Он просто сам себе насочинял то, чего нет. Сам запутался и меня путает. Самообман называется.
Но для меня чужая душа – потемки, я не могу знать, насколько истинные и насколько искренние мотивы и процессы там происходят. Поэтому измерять близость оттуда мне затруднительно. Или даже вовсе невозможно.
Поэтому измерять близость я могу только из себя к другому. И в себе я могу даже понять, когда обманываюсь. Достаточно внятный ответ дает ситуация «конфликта интересов». Если в ситуации приходится выбирать: сделать «для него» или «для себя», то выбор дает внятный ответ. Если я без лишних разговоров выбрал «для себя» — никакой близости нет. Если я выбрал «для себя», но со слезами (прости, я этого не хотел, я бы ни за что…, но по-другому невозможно), или с обидой (ты думаешь, мне легко это делать?! Почему я должен принимать неприятные решения, а ты только обижаться можешь!) или с укором (ты сам до этого довел, никто тебе не виноват), или даже просто с объяснениями (это единственно правильное решение, пойми ты это…), то либо близость надумана, либо она лишь в зачаточном состоянии. Для близкого я поступлю, как для себя. А если приходится выбирать, то выберу «для него» с радостью. Потому что – «как для себя». Ну, я же хотел бы, чтобы меня избитого и умирающего кто-то спас, значит, я поступлю так же по отношению к нему. А уж если я принял человека с его болью в своё сердце, то он уже там и останется, в сердце. Вот и получился «ближний».
Ну вот, рассудил всё, вроде бы, верно. Но что-то не так. Какое-то несоответствие. Поискал – и нашел. Я же умом рассчитал, что «как хочу, чтобы мне делали, так должен и сам другому делать», а потом взял и подмену совершил: якобы «в сердце принял». Да разве в сердце умом принимают? Вот она и подмена. Что-то я в притче упустил и постарался своим умом заменить.
Смотрю снова и вдруг вижу слово одно, которое там было всё время, а я его только теперь заметил: «пожалел». Самарянин «пожалел» его! Никакого умного расчета, никакого «золотого правила» или «категорического императива». Он расстояние с самого начала измерил и сократил не умом, а сердцем – «пожалел».
Вот теперь понятно, при чем тут жены-мироносицы?
Апостолы сидели в доме, заперев дверь на засов. Они пытались спасти то, что можно спасти в их распадающейся картине мира. Все мечты, надежды, планы и намерения держались на одном единственном человеке, которого не стало. Что теперь из этого возможно? Что мы можем сделать без Него? Можем ли мы вообще делать что-то без Него?
И вот пока мужчины перебирали и ревизировали свои политические, экономические и социальные планы, женщины делали очень конкретное и адресное дело. Они купили мази и ароматы, взяли с собой воды и шли оплакать и похоронить как подобает Того, Кого любили, и для Кого больше уже ничего не могли сделать, кроме этой ритуальной, традиционной малости. Они жалели не теории Христовы, не «христианские идеалы», а самого Иисуса.
И ведь это отличие, оно, судя по всему, в нашей природе – мужчины и женщины. Мужчины и потом создавали церкви, государства, строили философские теории, политические и экономические планы. У меня дома есть замечательный образчик такого мужского подхода: фундаментальный труд почти на 700 страниц одного игумена, доктора экономических наук, под названием «Церковь – Общество – Хозяйство». В этом труде он досконально разбирает, как первые христиане строили свои общины. Я уверен, если они и строили так, то этим занимались мужчины. А женщины просто и очень конкретно любили и жалели: кормили, ухаживали, воспитывали. Без всяких теорий. Потому что так чувствовали и так верили.
Мужчины, построив теории, выясняли, «кто не с нами» и устраивали тем, кто «против нас» ночь длинных ножей с красивым названием «война белой и алой розы». Преследовали инакомыслящих, клеймя их еретиками, отступниками, предателями и подлецами. А женщины жалели гонимых и раненых, кормили, ухаживали и пытались воспитывать детей без той ненависти, которой жили мужчины.
И еще я вспомнил: у Федора Михайловича Достоевского есть много замечательных слов о русской женщине. Более чем за полвека он предвосхитил их роль в истории нашей отрекшейся от Бога страны. И про их любовь он говорил, что они не используют это слово – «любовь», она для них в высшей степени выражена в слове «жалеть». Их любовь – это жаление, в которой нуждается всякая страдающая душа. А страданий на Руси было много.
Я не буду хвалить женщин за то, что они не такие как мужчины. Это просто данность такая от Бога. Очень часто, к сожалению, нарушенная ныне, как и во многих других явлениях общественной жизни. Но там, где эта данность еще сохраняется, там есть возможность восполнить, преодолеть мужскую ограниченность.
Так что, слава Богу, что вы у нас есть и стараетесь оставаться собою, быть верными своей природе и своему Творцу.
Протоиерей Андрей Скрынько
30.04.23
(244)
